Нововведение оправдало себя в полной мере и впоследствии было распространено на работу с другими продуктами страхования. По сути, тогда была совершена маленькая революция, заложившая основу современной тарифной политики компании.

– Тогда мы изменили структуру тарифа и стали впервые в истории отечественного автострахования брать в расчет возраст и пол водителя, а также более жестко учитывать опыт вождения, – объясняет Игорь Черкашин. – Для нас это была революция, а для иностранных компаний – общепринятая ­норма. До ­этого момента единственным параметром, по которому у нас учитывался опыт водителя, был «до 2 лет или более 2 лет». А сколько лет человеку – 40, и он отец семейства с двумя-тремя детьми, который думает о своей семье, когда сидит за рулем, или это 23-летний юнец, который хотя и 5 лет за рулем, но у него еще ветер в голове, а рядом красивая девушка, которой нужно показать класс, – это в расчет не принималось. А статистика, которую нам тогда удалось собрать, показала, что 4% страхователей до 22 лет дали нам порядка 17% убытков.

Нужно было срочно менять тарифную политику, чтобы одни не платили за других.

Сначала изменения были восприняты как повышение цен на автострахование. Но это было совсем не так. Мы не увеличивали тарифы, просто они стали более точными и адекватными. Те же самые молодые люди до 22 лет, независимо от опыта вождения, должны были платить на 90% больше базовых тарифов, а водители опытные, в возрасте от 37 лет с опытом от 10 лет, получали скидку в 30%.

Изменения затронули подход и к страхованию женщин-водителей, и владельцев подержанных авто­мобилей, и многое другое. Это сейчас такая, и даже более детальная тарификация в порядке вещей, а тогда она вызвала скепсис и недоумение. Нам говорили, что наши сборы упадут, в лучшем случае будут держаться на уровне прошлого года, не более того.

Уже через четыре месяца после введения новой тарифной политики мы увидели, насколько она эффективна. Сборы по автострахованию выросли по сравнению с тем же периодом прошлого года почти вдвое, а прибыль выросла с 825 тысяч до 1 млн 352 тысяч долларов. А убыточность, которая к концу 2001 года по Москве достигла 100%, заметно пошла вниз.